Время быть пеплом   1996

Павел Жечко

- 9 -

   Вторая часть поэмы написана другом Кости - Павлом Жечко, никогда не сочинявшим ранее стихов.
   Только спустя 8 лет, так и не дождавшись окончания третьей части, я, наконец, решил подправить и предложить вашему вниманию продолжение поэмы.
   Странное было чувство, когда Костя с друзьями принесли Пашино творение. Казалось, разве может совершенно другой человек  написать в том же ключе продолжение, которое оставит примерно такие же эмоции и чувства, что и часть первая?
   Но сомнения тут же рассеялись, когда я начал читать рукописный текст Паши. Да... Дух и стиль остался. Эмоции и чувства тоже. Повествование, без сомнения, велось из одного и того же источника...

Мы проткнули, как иголка, бездну меж двумя мирами,
И в листвы ковер горящий кони медленно ступали.

Ехал я со странной парой. Воин от костей до мозга
(Сталь в словах его звенела, пусть порой хвастливых, глупых)
С головой своей сестренки, что была умна, как книги,
Что прочесть и за столетье я б не смог. Была прекрасна.
Да, была… Но черный демон плоть девичью искалечил,
Над душою надругался.

Мы втроем в осеннем мире, мире странном и враждебном.
И страница древней книги вдруг пришла на ум понурый:
"Этот мир пропитан грустью, этот мир пробит слезами,
Падают слепые листья, словно детские ладошки.
Ветер их бросает в небо, в желтое пустое солнце.
Всем здесь страшно, всем здесь грустно -
Давит сверху злая ОСЕНЬ, заставляет горько плакать..."

Так мы ехали четыре дня. Еще четыре ночи
Мы спокойно засыпали под унылым звездным небом.
 

Лесники! - вдруг я услышал крик Фабины среди ночи.
- Грязь смертельная повсюду! Тимми, Нейлор, мы погибнем!
- Фаби, крошка, что с тобою? - Тимми зашептал с испугом.

Сон сестренки стал нам явью поутру, когда напившись
Из колодезя водицы, мы, вскочив в седло, помчались
По чернеющему следу.
На душе была тревога за коней, мне показалось,
Что в глаза им этой ночью кто-то вдул туман болотный.

Среди сизого тумана ноги лошадей внезапно
Провалились в бездну жижи, страшной хваткой захватившей
Все, что было в нас живого...
И лишь чудо помогло нам всем спастись из этой глотки,
Что пожрать хотела тело, растворить в пучине душу…

Вот оно какое, счастье -
Наступать ногою твердой на незыблемую землю!

Крепко выругался Тимми: - Нейлор, что же это было?
Я ответил: - Может, ночью к лошадям подкрался кто-то.
Может, это хворь такая, ну, а впрочем, я не знаю.
- Ты не знаешь!?... С этой ночи будем мы хранить с тобою
Сон Фабины, чтобы кто-то, подобравшись тихо, глотки
Нам не взрезал.

Да... Желанье легкой смерти пробралось с тех пор нам в души
И свое гнездо там свило...
 

Впрочем, утро показало, кто был прав. Сражался Тимми
С чем-то мерзким безгранично и кричал от страшной боли.

Против нас трясина встала, в сотнях глаз могильным светом
Тьму сжигал туман болотный.
В них горела жажда жизни, жажда крови. Нашей крови!
Тимми меч был непригоден для сраженья. С чем же? С грязью?
- С Лесниками, - застонала вдруг Фабина за спиною.
- Это сон дурной стал явью. Нейлор, сделай же хоть что-то!

Я рванулся к Тимми. Руки, что тянулись прямо с жижи,
Раздирали нас на части.
В вены вздутые вонзались зубы черные, и тихо
Затуманивались очи жуткой дымкою гниенья.

- Пламя! - крикнула Фабина.
Пламя?! Чем же я рискую? Хуже быть уже не может.

Я нырнул на дно бездонной Бездны, что душой бессмертной
Люди часто называют - там хранится мое Пламя.
Взял я все и даже вырвал клок души, огонь творящей.

Налились вдруг руки силой и внезапно полыхнули
Ярко рыже-синим цветом.
Столб огня с груди рванулся, испаряя воду, в щебень,
В пыль, в стекло спекая жижу.

Подхватив Фабину с Тимми я пополз (как мне казалось)
По стеклянному туннелю, выжженному в липких ордах…
 

Все померкло… Черным шелком темнота меня ласкала.
Тишина кричала нежно в мои уши и рукою
Чьей-то ласково снималась боль прошедшего сраженья.

Приоткрыв глаза, увидел блеск серебряного лика.
Он из тени капюшона, на меня смотрел камнями
Драгоценными, что были вставлены в глазниц проемы.

И полился Маски голос, беспредельно мелодичный,
Но с надломом, с хрипотцою, словно в глубине топазов
Рана старая гноилась.

- Ты опустошен, мой странник,
Вижу я лишь пыль и пепел вместо света пред собою…

Вспыхнувший поправив локон, перешла она к Фабине.
Фаби здесь! Она живая!
Впрочем… Ладно, где же Тимми?

Вот и он. Лежит и бредит. Видно, глубоко проникла
Та болотная зараза. Все лицо, как черный узел,
И из глаз могила светит.

С интонацией пророка Тимми рек слова такие:
- Замок в море. Холод мрака обтекает врата в Зиму…
Бог-Ребенок на подушке, ангелов пером набитой…
Старец со дворцом на шее… Вечно молод… серый юмор…
Мудрый Йорик… ключик к смерти…
Трон из кости… черный разум… Кровь весны…

- Спокойно, воин, - прошептала нежно Маска,
Тихо преклонив колени над изломанной фигурой.
Позже я узнал, что Маска две недели нас лечила.

Тимми становилось хуже - голос Лесников в сраженьи
С ослабевшей волей Тимми побеждал, и в глубь болота
Звал с неотвратимой силой…

Маска здесь была богиней, Девой Осени (крестьяне,
Цвет увидев рыжих прядей, что, как листья, на деревьях,
Так назвали Маску). Может, есть и доля правды в этом.
 

Мы сидели у камина. Тимми бредил, и мне снова
Странный смысл в словах безумных
Чудился порою… Маска оставалась полной тайной.
То ль слепа она, а то ли видит то, что мы не видим?
Что с ее рукою правой? (Иногда рука без кисти
С рваной раной возникала из-под складок балахона).

Задал эти я вопросы. Маска, словно улыбнулась
И, достав из-за камина странный инструмент, по струнам
Провела рукой изящной.
Проронила: - Эта песня о страданьях Серой Розы.
Выслушай ее с вниманьем, может, что тогда узнаешь...
 

Время быть пеплом   1996

Павел Жечко

- 9 -