Сергей Касмицкий

- 3 -

Охрана спит, и в башнях тает Власть.
Но тем, кто ждет, граница не открыта.
И где-то здесь Любовь чиста зарыта,
Но только как бы нам здесь не пропасть.

И неба ткань причудливо-пьяна.
Последний Бард падет от алебарды.
Куда-то вдаль уйдут, уйдут отряды,
И будет плакать странная страна.

Раскрыт секрет, но только тем, кто свят.
И Ночь течет священною рекою.
Позволь к Тебе притронуться рукою,
Ведь я с Тобой, а часовые спят.

Огни гробниц нелепы, но верны.
В них что-то есть от пламени Начала.
И нежен свет. Но что ж Ты замолчала?
Ведь в этом склепе мы с Тобой одни.

Судья придет, и да свершится Суд.
Кому-то сон, кому-то круги Ада,
А нам с Тобой лежать под сенью Сада,
Но коль Дракон не будет слишком мудр.

Стада ушли, и больше нет Войны,
А тем, кто жив, звезда Надежды светит,
И может нас с Тобой она заметит,
И Утро нам покажет след Весны.

Скажи мне, чем живет твоя душа.
Скажи мне, дух каким наполнен светом.
Богини тело было под запретом.
Мы будем вместе. Даже не дыша.

Охрана спит. Ей тоже нужно спать.
Застава тонет в завыванье ветра.
Змея-граница рядом, рядом где-то.
Она, как прежде, может убивать.

На моем балконе растут тюльпаны.
Ампутированные ноги под моим столом.
Я не лечу душевные раны,
Их можно лечить только острым стеклом.

За окном снова пылает война.
Свет и тьма, как всегда, пожирают друг друга.
Мне в глаза посмотрит Красная Зима,
Ей явно нужна помощь хирурга.

Я снимаю халат. Я хочу быть один.
Я сегодня больных не принимаю больше.
Я курю сигарету. В ней никотин,
Одна капля которого убивает лошадь.

Игла на подоконнике. Листок бумаги смят.
Куда-то мчатся конники. Им нет пути назад.

Курить уже не хочется. А что еще хотеть?
А конники торопятся, боятся не успеть.

Свалилась муха в чашечку с компотом из беды.
Ах, дайте в руки шашечку, и разглядев следы,

Сорвусь за строем конников. Там жизнь не так сера.
Там нету подоконников, бумаги и пера.

 

Когда я жил в Александрии, я знал, что неученье - тьма.
Стучась в дверь блудницы Марии, я видел желтые дома.

А выйдя прочь, я был как Будда, но час недолгий. Смех зевак
Тянул туда, где бьют посуду в пылу семейных пьяных драк.

И я блуждал по паркам лени, от солнца прячась, как сова.
Когда же уставал от тени, я брел туда, где жгут слова.

Просторный зал библиотеки был слишком мудр, что б быть живым.
В окно я видел взгляд калеки, и взгляд казался мне моим.

Шли годы нервною тропою, а я старел и пил вино.
Я не считал судьбу слепою. Что ж вдруг так сделалось темно.

Ведь мне казалось: я играю, и мне знакомы все ходы.
Я думал, что иду по краю к себе. Но где мои следы?

Да будет свет! И факел взявши, вбежал в просторный мудрый зал
Я, так ничего и не познавший. Снимайте маски! Кончен бал!

Но не тушите свечи! Пламя - вот что мне нужно в этот миг.
Я поцелую это знамя. Теперь оно мой проводник.

Да будет свет! Эй, вы, на полке, на чьих страницах нет имен,
Что вдруг таинственно замолкли? Что ж, поздоровайтесь с огнем!

Горели стены, только двери я не увидел в них. Мой крик
Мне возвестил, что рядом звери. С тех пор я не читаю книг....

До начала эпох, когда я был землей,
Синим небом смеялась ты вместе со мной.
Над стрелой, что блуждая в твоих облаках,
Находила покой у меня на руках.

И над теми, что шли между нами без карт,
То на северный полюс, то в тающий март,
Что искали любовь без потерь, а потом
Свои души теряли в колодцах с вином.

Это было давно. Это было вчера.
А сегодня мы сами встаем в шесть утра.
И мы смотрим на солнце, мы видим цветы
И не можем взять в толк: где здесь "я", а где "ты".
 

В раю пронесся смерч, в аду играет скрипка.
В раздетых зеркалах блуждают наши сны,
А на твоем лице печальная улыбка.
В руках твоих цветы из сада тишины.

Пусти своих волков с цепей гулять на небо.
Пускай они сорвут оттуда две звезды.
Затем задай вопрос, что б я не знал ответа.
Что б мне хотелось пить, но не было воды.

А где-то на земле театр ставит сцену.
Трагедия и фарс сплелись узлом одним.
Импровизация на заданную тему.
Но станет ли солнце луной в тот день,
Когда мы смоем грим?

Сегодня в нашем театре праздник -
День открытых дверей.
Небо льется в наши руки. Его влага свежа.
Но не стоит, мой друг, торопиться
Идти навстречу ему. Ты мне поверь.
Ведь двери здесь не ниже пятнадцатого этажа.
Хотя, возможно, ты больше не в силах дышать
Воздухом мертвых роз.
Кстати, интересный вопрос:
Кто же садовник в этом сАду?!
И если завтра закроются двери,
И наш театр отдадут под снос,
Мы будем завидовать тем,
Кто закончил игру на двадцатом ходу,
А с ней
Долгий путь сквозь зеркала.
 

Сцена нашего театра - коварная б...
Кто не знает о том, тот пропал.
Кто б на ней не лежал: шут, святой или вор -
Она всех вызывает на "бис".
И доволен артист. Ну еще бы!
Ведь он так круто сыграл свою роль.
Но видел ли он лица тех, кто скажет ему:
"Браво!" по ту сторону кулис?
В тронном зале так много танцующих пар,
Но нет ни души.
А ведь раньше здесь рвали ветер на части
Стаи синеглазых волков.
О! Это было давно. Это было так давно...
Фары встречных машин.
Зверь Луна на твоей и моей щеке,
И вот мы с ним уже так высоко,
А там внизу нас ждет
Долгий путь сквозь зеркала.

Мы умеем красиво думать у края чужой беды.
Мы научились закрывать глаза лишь за миг до любви.
О, как мы храбры!
О, как нам нравится делать вид,
Что нам все до далекой звезды!
Но тогда почему стены нашего театра не красны, а серы?!
Ну, так что же, мой друг,
Тебя все еще манит дверь в потолке?
Так пробуй небо на вкус, ведь тебя не смущает то,
Что в нем вместо солнца дым!
Извини, мне трудно понять:
Что нашел ты в этой странной реке?
Хотя, знаешь, даже Главный Режиссер
Когда-то тоже был молодым.
До тех пор, пока не прошел
Долгий путь сквозь зеркала.

Я опять оказался в незнакомых местах.
Сколько кровью ни клялся – молоко на устах.
Сколько песен не сеял – поросли трын-травой.
А меня не отпели, я все так же живой.

Я гостил у Миноса и люблю остров Крит, -
Но однажды без спроса я проник в лабиринт.
И с тех пор даже утром, выходя покурить,
Остаюсь всегда мудрым, привязав к руке нить.
 

Месяц март из мортиры бьет по льду на реке.
А я стал дезертиром, пью вино в кабаке.
Отсиделся в берлоге, - меня помнят кроты.
Но забыли дороги… Позабыла и Ты.

Раньше был непохожий на всех тех, кто женат.
А сейчас стал вельможей, - посещаю сенат.
И бескрылою явью крою сны высоты,
Где под звездной вуалью обретаешься Ты.

Ночь. Ива у реки, а на воде круги,
А по воде дожди и – никого не жди.
А над водой луна, а под водой нет дна,
И берега близки, но не дадут руки.

22 июля 1999

Я никогда не сплю, - таков мой пост.
Рожденный вблизи от неба, я не видел звезд.
И хотя я открою свою дверь и тебе, и им, -
Я никого не люблю. Я всегда один.
Я – лифт девятиэтажного дома.

 

Непогода, непогода, - тучи воронья.
Я зайду в бюро находок, - вдруг уже нашли меня.
Я бы сжег тогда все маски и забыл бы злую сказку
Про пещеры паспортных людей.
В формах дней, не мной отлитых, сосчитал бы всех убитых
И со смехом предал бы воде.

Непогода, непогода, - полон бурь стакан.
Коль в бассейне нету брода, есть мост через океан.
Только б веры пару терций в гамму чувств да в чайник сердца,
Я бы снова закипел весной!
И дорога – недотрога, что за пазухой у бога,
Стала снова бы моей женой.

Веков колкою щетиной, словно быль быльем,
Поросла Тропа. Кровь стынет: Бурелом!
И уже не помнит песен старый скоморох, -
Взор угас. Узором плесень. В сердце – мох.

И живой водицы не испить,
Не прокрасться ночью к роднику,
Воздух струнами не серебрить,
Дланями не гладить радугу.

Даже в сказках не терялась, не врала, а здесь –
Поросла Тропа, осталась Трактов спесь.
А в трактире пьяный хохот, да у стоек синь…
Скоморох не слышит шепот Берегинь.

Где-то весело да без стыда
Над покосами луна горит!
Что с того, что в поле лебеда, -
Глянь! – звезда несмело вечерит…

Когда ты сбреешь сотни бОрод
И станешь мудрым, как Басё,
Вернешься ты однажды в город,
В котором начиналось все.

Пройдешь по улицам, измерить
Пытаясь прошлое своей
Способностью опять поверить
В то, что нельзя жить без корней.

И будет сладко, будет горько,
Когда с несбывшейся судьбой
Столкнешься вдруг на остановке.
Она поймет, что ты - другой.

А ты поймешь: здесь все, как раньше –
Все те же женщины, друзья
Все те же, но уже без фальши
В беседах обойтись нельзя.

В тебе заметят перемену,
И кто-то в шутку бросит тост,

Я Мол за прекрасную Елену!
Ты глухо скажешь: - Не сбылось.

А в их глазах прочтешь:
Все сбылось, а что не сбылось – не беда.
В их жизни все остепенилось,
Как в степь ушедшая орда.

И ты захочешь вдруг покоя,
Как раньше – неба дальних стран.
Так хочет течь порой рекою
В надежном русле океан.

Итак, Итака и фиеста,
А ты, - бездомная душа, -
И здесь найти не сможешь места
Для своего града Китежа.

И на вокзале злой и пьяный
Ты снова ускользнешь от глаз,
Припомнив прежние романы,
Решишься написать рассказ.

Кривые зеркала иллюзий  1996-1999

Сергей Касмицкий

- 3 -